— Ты не можешь бросить лепить!
Она стояла на пороге его дома. Нет, не так. Она стояла на пороге их с Тисой «почти семейного гнездышка». Коль растерянно обернулся: невеста принимала ванну, но выйти могла в любой момент. А чудаковатая незнакомка с озера протягивала ему большой пластиковый пакет и быстро-быстро тараторила.

Реветь совершенно не хотелось. Но план есть план. Тиса нахмурилась, вспомнила свою несчастную любовь под номером три. Не помогло. Лавстори номер пять и семь не сработали тоже. Она подошла к кактусу и осторожно укололась о шип. Больно. Но плакать по-прежнему не хотелось. Тиса вздохнула и отправилась на кухню за луковицей. За полминуты до края тайм-квадрата ей удалось пролить над оной пару слезинок.

— Зощенко! Эй, Зощенко!.. Зо-щен-ко!
Я открываю глаза.
— Горим?!

— Зощенко! Эй, Зощенко!.. Зо-щен-ко! Слышь? Вставай! Я открываю глаза. Зощенко — это я. Разбудивший меня Кузьмич улыбается так, будто он только что в одиночку расстрелял из САУ отряд «Пантер»

Спустя три часа Трий понял, что погорячился насчет телег. Ни одна по тракту так и не проехала. Оставалось только надеяться, что они идут к жилью, а не от него.

Косуля лежала на дне расселины, и Трию только и оставалось бессильно ругаться у обрывистого края. Узкий ручеек тянул из пятнистой тушки алые разводы, неестественно вывернутая голова злорадно пялилась на охотника остекленевшим глазом, заставляя усомниться, что послужило причиной гибели — безоглядный прыжок или торчащая в боку стрела.

Мальчик знал о белом знамени всё. Папа рассказывал ему, что это не только и не столько флаг сдачи, но прежде всего, знак переговоров. Под белым знаменем встречаются, чтобы решать вопросы войны и мира, но пока те, кто собрались для переговоров остаются под ним — никакая война не возможна.

Достаточно перейти через деревянный мосток и вот, ты уже на другой стороне ручья. Сразу же за мостом начинались заросли папоротников. Мальчик раздвинул широкие, перистые листья и сел прямо на землю. Он был очень расстроен, почти до слёз. Это был ещё совсем маленький мальчик. Дело в том, что он ведь знал, знал совершенно точно, что каждый год с июля по сентябрь, здесь на вересковых пустошах то и дело вскипают жестокие сражения!

Пожилая леди вернулась с чаем, и я заговорил с ней о здоровье. О, это был самый правильный ход! Ещё в ту пору, когда я работал начинающим врачом в Лэмбете и брал за осмотр всего шесть пенсов, мне довелось научиться разговору с малоимущими пациентами. Правильно начать такой диалог — уже половина успеха.

Беркшир такое сонное графство, что его даже мода на масонские ложи обошла. Они тут гораздо менее распространены, чем клубы, хотя функции в общем выполняют сходные. Короче говоря, в наших краях единственная ложа, о которой вообще стоит говорить, это наша «Э.В.Б» — эклектично всестороннее братство.